Психологические этюды.
3.Безупречная женщина
С прекрасной фигурой, всегда опрятная и улыбчивая, Ольга Петровна неизменно вызывала у окружающих чувство симпатии.
Застать её дома было довольно сложно: партсобрания, командировки, совещания… Ольга Петровна была не «только честью и совестью» эпохи, но и всего провинциального городка.
Безупречный костюм, умеренный макияж, приятные манеры – всё было хорошо продумано, взвешено, подогнано, подшито и приглажено - не подкопаешься!
Когда Ольга Петровна, летящей и гордой походкой, шла по улице, за ней тонким, но ощутимым шлейфом, тянулся аромат хорошего парфюма.
Ольга Петровна была на хорошем счету у начальства, той незаменимой правой рукой, исполняющей обязанности начальника отдела кадров.
Звёзд с неба не хватала, зарплату имела достойную, но, как известно, и на старуху бывает проруха, а в самом красивом яблоке может оказаться червоточина… Такой червоточиной в безупречной репутации Ольги Петровны в действительности являлся муж-недотёпа… Нет, не о таком она мечтала в юности!
Потенциальный супруг должен был иметь, как минимум, портфель директора местного маслозавода, или председателя парткома. Однако судьба распорядилась иначе, и вместо директора маслозавода Ольга Петровна заполучила в мужья обычного работягу, токаря высшего разряда, родила ему двух детей и продолжила трудный путь по карьерной лестнице…
Чем дольше супруги жили вместе, тем более заметной глазу образовывалась пропасть между ними, и, дабы не мешать жене блистать в обществе и вести полубогемный образ жизни, токарь-неудачник покинул этот мир в полном расцвете лет. Ольга Петровна, в сорок с небольшим, осталась вдовой, с двумя «гирями» на руках – дочкой и сыном.
С трудом оправившись после потери кормильца, Ольга Петровна, тем не менее, не перестала являться образцом для окружающих: также тщательно подбирала косметику, делала маникюр, стильно одевалась. Казалось, ничто не изменилось в жизни и характере женщины настолько, чтобы могло вызвать недоумение, но…
Первыми почувствовали неладное дети Ольги Петровны - однажды они заметили, как из заботливой, хотя и вечно занятой матери, Ольга Петровна превратилась в монстра, в «двуликого Януса». Те издержки характера, что до поры до времени таились, спали в тёмных аллеях души, словно чудовища, вышли наружу.
Пропасть между Ольгой Петровной той, бывшей и настоящей стала настоль велика, что дети, почувствовав неладное, закрылись от матери на все невидимые крючки, запоры, замки, коды, подобрать ключи к которым не представлялось возможным.
Те качества и издержки характера, которые Ольга Петровна тщательно закрашивала, утаивала, маскировала, держала в тайне, стали явными и неопровержимыми, словно улики – в архивно-следственном деле. Гордыня, зависть и лицемерие проявились в характере Ольги Петровны с невиданной мощью.
Отсутствие тепла, взаимопонимания, разговоров по душам сделало взаимоотношения детей и матери невыносимыми, если не сказать – невозможными.
Дочь, едва оперившись, вылетела из холодного родительского дома и вскоре поставила в паспорте отметку о скоропалительном замужестве.
Сын, несмотря на уговоры матери, подался к чёрту на куличики – на заработки в Магадан.
Ольга Петровна осталась в опустевшем доме совершенно одна…
Она по-прежнему улыбалась окружающим, была корректна, блистала на совещаниях в президиуме, ходила так, словно несла на голове корону, но за видимой благопристойностью уже чувствовалась надломленность, порочность, дефективность.
В скором времени соседи на своей шкуре ощутили метаморфозы, произошедшие с Ольгой Петровной.
Она, словно красивые, но неудобные туфли, сбрасывала маску доброжелательности, величия, превращаясь на глазах в злобную ворчливую каргу, едва вернувшись с работы.
Ольге Петровне не нравилось в соседях буквально всё: как вымыты в подъезде полы, как громко смеются дети из квартиры через стенку, как соседский кот демонстрирует своё пренебрежение.
Ольга Петровна не ленилась указывать каждому на недостатки: этот – неряха, тот – пьяница, а этот – тунеядец.
Спустя немного времени, у Ольги Петровны не осталось ни подруг, ни хороших знакомых, ни приятельниц, с которыми можно было бы поговорить о детях, внуках или о погоде…
Кто-то из соседей открытым текстом посылал Ольгу Петровну туда, куда Макар телят не гонял, кто-то перестал с ней здороваться, но все были единодушны в решении – прекратить с Ольгой Петровной всяческие отношения, так как общаться с ней стало мучительно тяжело и неприятно.
Ситуация достигла апогея тогда, когда на службе Ольге Петровне тонко намекнули, что государство в её услугах более не нуждается, поэтому быстренько спровадили на пенсию, не дав поработать ни одного лишнего дня.
В этот непростой для Ольги Петровны период очень кстати вернулся домой блудный сын, и Ольга Петровна всю нерастраченную активность направила на него: бесконечные нравоучения, упрёки, завышенные требования, манипуляции - «ты не любишь мать как дОлжно любить» - обрушились на бедную голову молодого человека и, наконец, сделали своё чёрное дело – сын стал выпивать, а потом и вовсе уходить в длительные запои.
Казалось, Ольге Петровне этого и было нужно: тогда она преображалась, обретая утерянную почву под ногами, власть, ощущая свою правильность, значимость, непогрешимость – «я же тебе говорила, я же тебя предупреждала, а ты мать не слушал!» Ольга Петровна читала сыну нотации точно так же, как читала их много-много лет назад мужу: ты – неудачник, ты – не состоятелен, ты – никто.
Примерив на себя роль судьи и ощутив её сладость, Ольга Петровна вновь поднималась в собственных глазах, питая внутреннее ненасытное «я» чувством превосходства и эгоизма.
Дочь Ольги Петровны не наученная ни любви, ни уважению к мужчине, вскоре развелась и вернулась в родной дом.
- Ты сама во всём виновата, я же говорила, я же предупреждала, так тебе и надо! – такими словами встретила мать родную дочь и зачислила её если не во враги, то, по меньшей мере, в недоброжелатели.
Война, объявленная Ольгой Петровной не только миру, но в первую очередь самой себе, набирала обороты…
Успешно освоив технику манипуляции и эксплуатации окружающих, Ольга Петровна не пренебрегала лишний раз использовать любые средства для достижения желаемого: она могла сказаться больной, несчастной, жалкой, обездоленной, и очень часто ей удавалось обмануть окружающих.
Женщина перестала воспринимать шутки, а весь окружающий мир виделся ей только в негативном цвете. Ольга Петровна ежедневно закатывала детям скандалы, получая от этого неимоверное удовольствие - это было явно написано на её горделивом и недовольном лице.
Никогда не отличавшаяся щедростью, с годами Ольга Петровна стала до невозможности, до оскомины, до невообразимости ужасной сквалыгой.
Две страсти стали властителями её характера: присвоить то, что плохо лежит, а ещё - страсть к накопительству, но главный конёк – осуждение всех и вся - всё-таки остался в приоритете…
Увы, теперь от Ольги Петровны не чувствовался флёр дорогих духов и хорошей косметики, теперь от неё доносится неприятный душок низменных чувств, страстей и желаний!
На лице её навсегда застыло выражение лёгкой брезгливости и высокомерия, женщину давно не интересуют окружающие, потому как место в её сердце занято только одним-единственным человеком – ею самой…
За долгую жизнь Ольга Петровна мало кому протянула руку помощи, а если такое и бывало, то в далёкую пору наивной молодости. Ольга Петровна всегда наверняка знала, с кем дружить: с главным врачом поликлиники, с заведующим районо, с завскладом…
А вот родственники у Ольги Петровны, к сожалению, сплошь и рядом оказались непорядочными людьми, поэтому она прекратила всяческие контакты с сёстрами, с племянниками и с тётками, потому как она, Ольга Петровна, из всех – самая высоконравственная, самая порядочная женщина!..
Лишь встречая бывшее начальство, Ольга Петровна вспоминает про свою прежнюю роль, натягивает на лицо улыбку и подобострастно раскланивается, чтобы позже, где-нибудь на лавочке у подъезда, рассказать о том, что везде, куда ни плюнь, сплошные жулики и воры, и бывшее начальство, безусловно, в их числе…
Ольгу Петровну жаль той жалостью, какой хочется пожалеть больных проказой, хочется, да страшно – а вдруг и к тебе эта проказа прикипит?
Но самая большая беда заключается в том, что Ольга Петровна ни в коей мере не считает себя больной, и уж тем более – прокажённой.
У неё на этот счёт по-прежнему своё собственное мнение, конечно же, отличное от нашего с вами.
От Натальи Колмогоровой
3.Безупречная женщина
С прекрасной фигурой, всегда опрятная и улыбчивая, Ольга Петровна неизменно вызывала у окружающих чувство симпатии.
Застать её дома было довольно сложно: партсобрания, командировки, совещания… Ольга Петровна была не «только честью и совестью» эпохи, но и всего провинциального городка.
Безупречный костюм, умеренный макияж, приятные манеры – всё было хорошо продумано, взвешено, подогнано, подшито и приглажено - не подкопаешься!
Когда Ольга Петровна, летящей и гордой походкой, шла по улице, за ней тонким, но ощутимым шлейфом, тянулся аромат хорошего парфюма.
Ольга Петровна была на хорошем счету у начальства, той незаменимой правой рукой, исполняющей обязанности начальника отдела кадров.
Звёзд с неба не хватала, зарплату имела достойную, но, как известно, и на старуху бывает проруха, а в самом красивом яблоке может оказаться червоточина… Такой червоточиной в безупречной репутации Ольги Петровны в действительности являлся муж-недотёпа… Нет, не о таком она мечтала в юности!
Потенциальный супруг должен был иметь, как минимум, портфель директора местного маслозавода, или председателя парткома. Однако судьба распорядилась иначе, и вместо директора маслозавода Ольга Петровна заполучила в мужья обычного работягу, токаря высшего разряда, родила ему двух детей и продолжила трудный путь по карьерной лестнице…
Чем дольше супруги жили вместе, тем более заметной глазу образовывалась пропасть между ними, и, дабы не мешать жене блистать в обществе и вести полубогемный образ жизни, токарь-неудачник покинул этот мир в полном расцвете лет. Ольга Петровна, в сорок с небольшим, осталась вдовой, с двумя «гирями» на руках – дочкой и сыном.
С трудом оправившись после потери кормильца, Ольга Петровна, тем не менее, не перестала являться образцом для окружающих: также тщательно подбирала косметику, делала маникюр, стильно одевалась. Казалось, ничто не изменилось в жизни и характере женщины настолько, чтобы могло вызвать недоумение, но…
Первыми почувствовали неладное дети Ольги Петровны - однажды они заметили, как из заботливой, хотя и вечно занятой матери, Ольга Петровна превратилась в монстра, в «двуликого Януса». Те издержки характера, что до поры до времени таились, спали в тёмных аллеях души, словно чудовища, вышли наружу.
Пропасть между Ольгой Петровной той, бывшей и настоящей стала настоль велика, что дети, почувствовав неладное, закрылись от матери на все невидимые крючки, запоры, замки, коды, подобрать ключи к которым не представлялось возможным.
Те качества и издержки характера, которые Ольга Петровна тщательно закрашивала, утаивала, маскировала, держала в тайне, стали явными и неопровержимыми, словно улики – в архивно-следственном деле. Гордыня, зависть и лицемерие проявились в характере Ольги Петровны с невиданной мощью.
Отсутствие тепла, взаимопонимания, разговоров по душам сделало взаимоотношения детей и матери невыносимыми, если не сказать – невозможными.
Дочь, едва оперившись, вылетела из холодного родительского дома и вскоре поставила в паспорте отметку о скоропалительном замужестве.
Сын, несмотря на уговоры матери, подался к чёрту на куличики – на заработки в Магадан.
Ольга Петровна осталась в опустевшем доме совершенно одна…
Она по-прежнему улыбалась окружающим, была корректна, блистала на совещаниях в президиуме, ходила так, словно несла на голове корону, но за видимой благопристойностью уже чувствовалась надломленность, порочность, дефективность.
В скором времени соседи на своей шкуре ощутили метаморфозы, произошедшие с Ольгой Петровной.
Она, словно красивые, но неудобные туфли, сбрасывала маску доброжелательности, величия, превращаясь на глазах в злобную ворчливую каргу, едва вернувшись с работы.
Ольге Петровне не нравилось в соседях буквально всё: как вымыты в подъезде полы, как громко смеются дети из квартиры через стенку, как соседский кот демонстрирует своё пренебрежение.
Ольга Петровна не ленилась указывать каждому на недостатки: этот – неряха, тот – пьяница, а этот – тунеядец.
Спустя немного времени, у Ольги Петровны не осталось ни подруг, ни хороших знакомых, ни приятельниц, с которыми можно было бы поговорить о детях, внуках или о погоде…
Кто-то из соседей открытым текстом посылал Ольгу Петровну туда, куда Макар телят не гонял, кто-то перестал с ней здороваться, но все были единодушны в решении – прекратить с Ольгой Петровной всяческие отношения, так как общаться с ней стало мучительно тяжело и неприятно.
Ситуация достигла апогея тогда, когда на службе Ольге Петровне тонко намекнули, что государство в её услугах более не нуждается, поэтому быстренько спровадили на пенсию, не дав поработать ни одного лишнего дня.
В этот непростой для Ольги Петровны период очень кстати вернулся домой блудный сын, и Ольга Петровна всю нерастраченную активность направила на него: бесконечные нравоучения, упрёки, завышенные требования, манипуляции - «ты не любишь мать как дОлжно любить» - обрушились на бедную голову молодого человека и, наконец, сделали своё чёрное дело – сын стал выпивать, а потом и вовсе уходить в длительные запои.
Казалось, Ольге Петровне этого и было нужно: тогда она преображалась, обретая утерянную почву под ногами, власть, ощущая свою правильность, значимость, непогрешимость – «я же тебе говорила, я же тебя предупреждала, а ты мать не слушал!» Ольга Петровна читала сыну нотации точно так же, как читала их много-много лет назад мужу: ты – неудачник, ты – не состоятелен, ты – никто.
Примерив на себя роль судьи и ощутив её сладость, Ольга Петровна вновь поднималась в собственных глазах, питая внутреннее ненасытное «я» чувством превосходства и эгоизма.
Дочь Ольги Петровны не наученная ни любви, ни уважению к мужчине, вскоре развелась и вернулась в родной дом.
- Ты сама во всём виновата, я же говорила, я же предупреждала, так тебе и надо! – такими словами встретила мать родную дочь и зачислила её если не во враги, то, по меньшей мере, в недоброжелатели.
Война, объявленная Ольгой Петровной не только миру, но в первую очередь самой себе, набирала обороты…
Успешно освоив технику манипуляции и эксплуатации окружающих, Ольга Петровна не пренебрегала лишний раз использовать любые средства для достижения желаемого: она могла сказаться больной, несчастной, жалкой, обездоленной, и очень часто ей удавалось обмануть окружающих.
Женщина перестала воспринимать шутки, а весь окружающий мир виделся ей только в негативном цвете. Ольга Петровна ежедневно закатывала детям скандалы, получая от этого неимоверное удовольствие - это было явно написано на её горделивом и недовольном лице.
Никогда не отличавшаяся щедростью, с годами Ольга Петровна стала до невозможности, до оскомины, до невообразимости ужасной сквалыгой.
Две страсти стали властителями её характера: присвоить то, что плохо лежит, а ещё - страсть к накопительству, но главный конёк – осуждение всех и вся - всё-таки остался в приоритете…
Увы, теперь от Ольги Петровны не чувствовался флёр дорогих духов и хорошей косметики, теперь от неё доносится неприятный душок низменных чувств, страстей и желаний!
На лице её навсегда застыло выражение лёгкой брезгливости и высокомерия, женщину давно не интересуют окружающие, потому как место в её сердце занято только одним-единственным человеком – ею самой…
За долгую жизнь Ольга Петровна мало кому протянула руку помощи, а если такое и бывало, то в далёкую пору наивной молодости. Ольга Петровна всегда наверняка знала, с кем дружить: с главным врачом поликлиники, с заведующим районо, с завскладом…
А вот родственники у Ольги Петровны, к сожалению, сплошь и рядом оказались непорядочными людьми, поэтому она прекратила всяческие контакты с сёстрами, с племянниками и с тётками, потому как она, Ольга Петровна, из всех – самая высоконравственная, самая порядочная женщина!..
Лишь встречая бывшее начальство, Ольга Петровна вспоминает про свою прежнюю роль, натягивает на лицо улыбку и подобострастно раскланивается, чтобы позже, где-нибудь на лавочке у подъезда, рассказать о том, что везде, куда ни плюнь, сплошные жулики и воры, и бывшее начальство, безусловно, в их числе…
Ольгу Петровну жаль той жалостью, какой хочется пожалеть больных проказой, хочется, да страшно – а вдруг и к тебе эта проказа прикипит?
Но самая большая беда заключается в том, что Ольга Петровна ни в коей мере не считает себя больной, и уж тем более – прокажённой.
У неё на этот счёт по-прежнему своё собственное мнение, конечно же, отличное от нашего с вами.
От Натальи Колмогоровой
