Она снова спешит к больным…
За те полтора года, что длится пандемия, она совершает ежедневный, не известно какой по счёту, утренний обход. Таких обходов, сродни подвигу, могло быть и больше, если бы эта чума не пробила её средства защиты и не приковала доктора Иванову к кровати почти на месяц.
Тогда, кажется, в её организме не осталось ни одной здоровой клетки! Она выгорела изнутри, словно электрическая лампочка, почернела лицом, подурнела, сбросив при этом семь с лишним килограмм.
- Не выживу, - отрешённо думалось ей в полубреду.
Да, она – врач со стажем, и видела смерть такое количество раз, сколько веток на берёзе, растущей под её окном. А может быть, даже больше.
- Нет, не выкарабкаюсь, - вздыхала она смиренно, и только небольшая горечь плескалась на дне воспалённой души.
Она несколько лет живёт одна, поэтому все заботы о болящей, взвалила на свои плечи племянница. Через день привозила и оставляла у порога сумку с продуктами и необходимыми лекарствами…
Когда ты спасаешь жизни других – это одно. Когда твоя собственная жизнь висит на волоске – это совсем другое!
- Господи, если я смогу ещё кому-то помочь, сохрани мне жизнь. А если ТАМ я нужнее… Что ж, я готова.
Однажды ей стало совсем худо, и она мысленно попрощалась с теми, кто был особенно дорог – с дочерью, живущей от неё за несколько тысяч километров, с племянницей, с преданными подругами… И вдруг, на двенадцатый или тринадцатый (сбилась со счёта) день она почувствовала облегчение и слабую надежду на выздоровление. Стало легче дышать, захотелось чего-то перекусить. Захотелось открыть окно и вдохнуть холодный осенний воздух.
Она так и сделала. Воздух бесцеремонно ворвался в её лёгкие, наполнил кислородом, словно сдувшийся воздушный шарик.
- Значит, я здесь ещё нужна, - она слабо улыбнулась и прикрыла окно.
Вкус к пище, равно как и к жизни, пришёл далеко не сразу. Сначала ей было всё равно, что кушать – пригоревшую кашу или просроченный йогурт. Ни вкуса, ни запаха она не чувствовала.
Она не узнавала себя в зеркале! За эти недели она превратилась в дряхлую старуху. От малейшего напряжения – поговорить по телефону или разогреть еду – она покрывалась противным липким потом с головы до ног.
Она знала, вирус ещё сидит в организме. Он был гораздо коварнее своих собратьев в десятки, а может быть в сотни раз. Самое трудное – это сражаться с невидимым, и потому очень опасным врагом!
Едва оправившись от болезни, она сразу вышла на работу. Вернее, на передовую необъявленной войны с Ковид-19.
Перчатки, халат, дезинфекция… Десятки, сотни больных… Нескончаемый поток тех, кто хочет жить! Каждого из них кто-то ждёт дома, о каждом кто-то молится, надеется и верит.
Она – боец огромной, многомиллионной армии медиков, сражающихся с этой чумой планетарного масштаба! Осознаёт ли она это? Она просто хорошо делает свою работу.
Вчера она не выдержала – расплакалась, как девчонка. Закрылась в своём кабинете, отключила телефон. Так больше не может продолжаться! У неё нет сил. Совсем нет… Свою соседку, что живёт в доме напротив, она спасти не смогла. Как не смогла спасти и одноклассницу, с которой иногда, по праздникам, созванивались, чтобы поздравить друг друга…
Она устало стянула с головы накрахмаленный чепчик, ей смертельно хотелось спать. В дверь настойчиво постучали – раз, второй… Она не открыла. Скорее всего, привезли новую партию больных.
Вдруг страшно захотелось выпить. Трясущейся рукой плеснула в мензурку разведённый спирт. На войне – как на войне. Голова стала ясной, руки перестали дрожать. Она взглянула на себя в зеркало, повернула ключ в дверях:
- Иду!
Таких, как она, врачей от Бога, большинство в её больнице. И в стране в целом.
Такие, как она, во время Великой Отечественной войны, рискуя собственной жизнью, выносили раненых с поля боя, оперировали в сложнейших условиях бомбёжек и артобстрелов. Такие, как она…
- Слышала, Президент медикам хорошую надбавку к зарплате обещал, за ковидных больных?
- Слыхала. А условий для больных как не было, так и нет! Безобразие.
- Ты вакцину делала?
- Не-ет.
- Вот и я не буду.
Она делает вид, что не слышит разговор женщин в очереди, но предательские слёзы обиды выступают на глаза. Разве она ради денег?
Сколько времени продлится эта беспощадная война, никто не знает. Но в одном она уверена наверняка – никогда не покинет поле боя! Никогда не предаст своих больных и коллег. Единственное, с чем она не смогла смириться за это время – с человеческой глупостью. Дураков, как говорится, не сеют и не пашут, они сами родятся.
После перенесённого Ковида у неё стало побаливать сердце.
- Надо как-нибудь сделать кардиограмму, всего-то – подняться на второй этаж поликлиники.
Подумала – и тут же забыла. Не до этого сейчас…
Внезапно, как надоедливая муха, в кармане зажужжал мобильный телефон. Звонила дальняя родственница из Тюмени.
- Ириш, ты что посоветуешь, вакцинироваться или нет? Говорят, население какой-то дрянью травят или чипируют? Я толком не поняла.
- И то, и другое, тёть Наташ.
- Чаво?
Ей вдруг стало стыдно за свои слова.
- В моём отделении сейчас лежит пациентка с пятьюдесятью процентами повреждения лёгких. Поверь мне, как врачу: если бы не вакцина, пациентка не выкарабкалась бы.
- Поняла, Ирочка, спасибо тебе!
Спустя час она вернётся в пустую квартиру, отварит магазинных пельменей и, едва пригубив чай, без сил рухнет в кровать.
Сон навалится на неё тяжёлой, бетонной плитой. Этой ночью ей приснится зелёное минное поле. Продвигаясь вперёд маленькими шагами и холодея от ужаса, она наощупь, медленно, но верно, пойдёт к своей цели.
А цель у неё одна: если есть хотя бы один шанс спасти чью-то жизнь, она будет сражаться до конца.
От Натальи Колмогоровой
За те полтора года, что длится пандемия, она совершает ежедневный, не известно какой по счёту, утренний обход. Таких обходов, сродни подвигу, могло быть и больше, если бы эта чума не пробила её средства защиты и не приковала доктора Иванову к кровати почти на месяц.
Тогда, кажется, в её организме не осталось ни одной здоровой клетки! Она выгорела изнутри, словно электрическая лампочка, почернела лицом, подурнела, сбросив при этом семь с лишним килограмм.
- Не выживу, - отрешённо думалось ей в полубреду.
Да, она – врач со стажем, и видела смерть такое количество раз, сколько веток на берёзе, растущей под её окном. А может быть, даже больше.
- Нет, не выкарабкаюсь, - вздыхала она смиренно, и только небольшая горечь плескалась на дне воспалённой души.
Она несколько лет живёт одна, поэтому все заботы о болящей, взвалила на свои плечи племянница. Через день привозила и оставляла у порога сумку с продуктами и необходимыми лекарствами…
Когда ты спасаешь жизни других – это одно. Когда твоя собственная жизнь висит на волоске – это совсем другое!
- Господи, если я смогу ещё кому-то помочь, сохрани мне жизнь. А если ТАМ я нужнее… Что ж, я готова.
Однажды ей стало совсем худо, и она мысленно попрощалась с теми, кто был особенно дорог – с дочерью, живущей от неё за несколько тысяч километров, с племянницей, с преданными подругами… И вдруг, на двенадцатый или тринадцатый (сбилась со счёта) день она почувствовала облегчение и слабую надежду на выздоровление. Стало легче дышать, захотелось чего-то перекусить. Захотелось открыть окно и вдохнуть холодный осенний воздух.
Она так и сделала. Воздух бесцеремонно ворвался в её лёгкие, наполнил кислородом, словно сдувшийся воздушный шарик.
- Значит, я здесь ещё нужна, - она слабо улыбнулась и прикрыла окно.
Вкус к пище, равно как и к жизни, пришёл далеко не сразу. Сначала ей было всё равно, что кушать – пригоревшую кашу или просроченный йогурт. Ни вкуса, ни запаха она не чувствовала.
Она не узнавала себя в зеркале! За эти недели она превратилась в дряхлую старуху. От малейшего напряжения – поговорить по телефону или разогреть еду – она покрывалась противным липким потом с головы до ног.
Она знала, вирус ещё сидит в организме. Он был гораздо коварнее своих собратьев в десятки, а может быть в сотни раз. Самое трудное – это сражаться с невидимым, и потому очень опасным врагом!
Едва оправившись от болезни, она сразу вышла на работу. Вернее, на передовую необъявленной войны с Ковид-19.
Перчатки, халат, дезинфекция… Десятки, сотни больных… Нескончаемый поток тех, кто хочет жить! Каждого из них кто-то ждёт дома, о каждом кто-то молится, надеется и верит.
Она – боец огромной, многомиллионной армии медиков, сражающихся с этой чумой планетарного масштаба! Осознаёт ли она это? Она просто хорошо делает свою работу.
Вчера она не выдержала – расплакалась, как девчонка. Закрылась в своём кабинете, отключила телефон. Так больше не может продолжаться! У неё нет сил. Совсем нет… Свою соседку, что живёт в доме напротив, она спасти не смогла. Как не смогла спасти и одноклассницу, с которой иногда, по праздникам, созванивались, чтобы поздравить друг друга…
Она устало стянула с головы накрахмаленный чепчик, ей смертельно хотелось спать. В дверь настойчиво постучали – раз, второй… Она не открыла. Скорее всего, привезли новую партию больных.
Вдруг страшно захотелось выпить. Трясущейся рукой плеснула в мензурку разведённый спирт. На войне – как на войне. Голова стала ясной, руки перестали дрожать. Она взглянула на себя в зеркало, повернула ключ в дверях:
- Иду!
Таких, как она, врачей от Бога, большинство в её больнице. И в стране в целом.
Такие, как она, во время Великой Отечественной войны, рискуя собственной жизнью, выносили раненых с поля боя, оперировали в сложнейших условиях бомбёжек и артобстрелов. Такие, как она…
- Слышала, Президент медикам хорошую надбавку к зарплате обещал, за ковидных больных?
- Слыхала. А условий для больных как не было, так и нет! Безобразие.
- Ты вакцину делала?
- Не-ет.
- Вот и я не буду.
Она делает вид, что не слышит разговор женщин в очереди, но предательские слёзы обиды выступают на глаза. Разве она ради денег?
Сколько времени продлится эта беспощадная война, никто не знает. Но в одном она уверена наверняка – никогда не покинет поле боя! Никогда не предаст своих больных и коллег. Единственное, с чем она не смогла смириться за это время – с человеческой глупостью. Дураков, как говорится, не сеют и не пашут, они сами родятся.
После перенесённого Ковида у неё стало побаливать сердце.
- Надо как-нибудь сделать кардиограмму, всего-то – подняться на второй этаж поликлиники.
Подумала – и тут же забыла. Не до этого сейчас…
Внезапно, как надоедливая муха, в кармане зажужжал мобильный телефон. Звонила дальняя родственница из Тюмени.
- Ириш, ты что посоветуешь, вакцинироваться или нет? Говорят, население какой-то дрянью травят или чипируют? Я толком не поняла.
- И то, и другое, тёть Наташ.
- Чаво?
Ей вдруг стало стыдно за свои слова.
- В моём отделении сейчас лежит пациентка с пятьюдесятью процентами повреждения лёгких. Поверь мне, как врачу: если бы не вакцина, пациентка не выкарабкалась бы.
- Поняла, Ирочка, спасибо тебе!
Спустя час она вернётся в пустую квартиру, отварит магазинных пельменей и, едва пригубив чай, без сил рухнет в кровать.
Сон навалится на неё тяжёлой, бетонной плитой. Этой ночью ей приснится зелёное минное поле. Продвигаясь вперёд маленькими шагами и холодея от ужаса, она наощупь, медленно, но верно, пойдёт к своей цели.
А цель у неё одна: если есть хотя бы один шанс спасти чью-то жизнь, она будет сражаться до конца.
От Натальи Колмогоровой
