Перечитала в «Войне и мир» у Толстого отрывок, где умирает князь Андрей. Перерыла интернет. Мне нужен был психологический якорь, за который можно было зацепить ускользающее сознание.
И я его нашла в фильме «Титаник». Сцену там, где Роза сталкивает Джека в воду, хватает у замёрзшего боцмана свисток и свистит, свистит. Я смотрела этот отрывок практически ежедневно. И, каждый раз, когда на людях предательски подкашиваются ноги, и накатывает истерика, меня спасает этот свисток. Дома, конечно, вот в чём преимущество частной постройки, я ни в чём себе не отказываю, и кричу и плачу столько, сколько душа просит. Всё равно никто не слышит. Мне рассказывали женщины, как правильно плакать в многоквартирном доме, чтоб не пугать соседей. Можно в ванной на полную мощность включить душ и кричать в тазик с водой, но осторожно, чтоб не захлебнуться. Можно включить слезливую мыльную оперу. Но мне такие вещи не помогают. Одна женщина рассказывала, что она просто ходила по тёмным улицам и плакала в голос. Особо-то никому и дела нет. Вторая уезжала на конечную остановку трамвая. Там кольцо, за ним пустырь. Но многие плачут дома. Громко и горестно. Ну и что, что слышат соседи. А куда деваться? Наша дальняя родственница после инсульта особо-то не ходила. Всё больше сидела. И тут умер муж. Она просто-напросто просила всех выйти, чтоб ей никто не мешал поголосить. Кому-то наоборот нужно, чтоб кто-то рядом был. Когда у меня начала сходить острота момента, а плакать потребность появлялась, я звонила, да и сейчас иногда так делаю, или кому-нибудь из подружек, или родственников, в основном свахе, и прошусь поплакать. Наплачешься-наплачешься в трубку, легче станет, поговоришь о чём-то отвлечённом. Мне повезло, что есть такие люди. Как бы дико это ни выглядело, это важно и для самой, и для близких. Кривая принятия неизбежности проходится у каждого по-разному. Но есть и большие общие моменты. Меня бросало от отрицания, торга и депрессии, как опавший лист по луже. Но тут нет смысла пытаться ускорить прохождение этих стадий, Не обвинять саму себя в неадекватном, реактивном поведении, и другим не позволять этого делать.
«Если искусственно подавить импульсы каждого этапа, то можно надолго (а иногда и навсегда!) застрять на каком-либо из них и так и не добраться до принятия и вхождения в новую жизнь. Даже вспышки агрессии периода гнева должны быть полностью прожиты, выплеснуты, реализованы. Лучше перебить всю посуду и прокричаться, чем, оставив эмоции в глубине души, так и не преодолеть острый период горя».
Не знаю, чьи это слова, но я когда посмотрела на себя со стороны, поняла, что вроде адекватно держусь. Тяжело, но держусь. Конечно, мне очень помогали и мои друзья медики. Лечащий врач сказала, что первые три месяца нет смысла назначать хоть какое-то лечение. Всё болит! Но это боль в основном носит психогенный характер. Тут надо просто ждать. Отвлекаться. Занять себя. Легко сказать, когда вставать не хочется. Ночами не спишь. Нет, вру. Первые полгода, пока была на антидепрессантах, я спала. Понятно, что это был насильственный, искусственный сон. Но он был. Хоть физическое тело отдыхало. Всё время снились кошмары. Но я на них старалась не фокусироваться и не запоминать. В режиссёрской работе есть свои особенности. На сцене нельзя изобразить чувства. Можно показать только действие. Как, например, показать шок? Был такой этюд. Война. Женщина в тылу стирает бельё в корыте. Приносят похоронку. Она читает. Кладёт её в сторону и машинально продолжает стирать. Шок в высшей степени. До крика и слёз дело ещё не дошло.
Мы много лет сотрудничаем с Областной библиотекой для слепых. В конце прошлого года мы ставили с ними «Собаки в овраге» по повести Сергиенко. В день похорон моего мужа у них была генеральная репетиция первый раз на настоящей сцене. Тотально незрячие люди должны были ходить по незнакомой высокой площадке без ограничителей в первый раз. Перенести было нельзя. Пропал бы многомесячный труд библиотеки и это плохо сказалось бы на её репутации и инвестициях. Через два часа после поминок дочь повезла меня к ним. Я несла ответственность за безопасность людей. А ещё помнила про шок, и надеялась, что по инерции смогу успеть нормально отработать. Так и вышло. Потом меня, конечно освободили от всех занятий. И мы собирались возобновить их в марте, когда состояние стало более-менее стабильным. Но тут грянул карантин. Как я провела ту репетицию, не помню. Дочь сидела в зале с капельками наготове. Не понадобились. Мне потом рассказали, что спектакль прошёл хорошо.
Говорят, что до сорока дней человек ещё как-то держится. И я торопилась свернуть все сильно зависящие от меня дела. Пока не развезло. Как показала практика, я правильно сделала. Прошло девять дней. Я первый раз вышла на работу. До сих пор благодарна своим слушательницам из Клуба Деловых Старух за тот такт и ненавязчивое внимание, которым они меня встретили. Три человека. Кто десять лет назад, кто пять, кто пятнадцать испили горькую вдовью чашу. Выжили. Значит и я выживу. Они не говорили утешающих слов.
Я раньше в чужом горе думала, что говорю умные, проникновенные вещи про то, что надо жить для детей, внуков, для себя, какого-то дела. Как оказывается, это всё пусто, зря и мимо. Ни для кого и ни для чего ничего не хочется, не надо. И добрые слова не трогают и не доходят ни до сердца, ни до разума. Организм занят тем, чтоб сберечь свою физическую сущность. Просто стоишь, улыбаешься, вежливо благодаришь. Человек ведь от чистого сердца тебя жалеет.
А тут мы просто занялись обычной работой по плану урока. Я потом поняла, почему мне это было не в тягость и никак, почти никак, не отразилось ни на поведении, ни на самочувствии. Моя преподавательская деятельность ни с какой стороны не пересекалась с Гениным присутствием. И это было хорошей передышкой в горестном существовании. Несколько лет назад я как-то смотрела интервью с Роксаной Бабаян, передача была посвящена памяти Державина. Они в студии были вместе с Ширвиндтом. У них ведь как у артистов, «Таточка (жена Александра Анатольевича), Рокочка». И вот Роксану ведущий спрашивает, как она переживает смерть мужа. А она говорит:
- Никак. Он для меня не умер.
Я ещё тогда подумала:
- Что за ерунду она говорит. Видно же, как она переживает. Как успокаивая прижимает её руку Ширвиндт.
Это называется просто:
- Не суди, пока сам не попробовал.
Теперь я её поняла, что она имела ввиду. Я часто видела, как на кладбище люди разговаривают на могиле, как с живым. Одна моя знакомая каждое утро здоровается с портретом, целует его, рассказывает новости. Другая убрала все фотографии сразу же после похорон. Каждый по-своему расстаётся с умершим. Я перестала плакать, когда пересматриваю видео, которое сделали нам к поминкам. Но фотографии тоже все убрала. Моя подружка детства овдовела в 29-лететнем возрасте. Сорок лет прошло. Помнит. Без слёз, буднично. Мне, как и ей, всё время кажется, что муж где-то тут, во дворе, или в гараже, или с работы сейчас придёт. Так как Гена работал, я совершенно спокойно возилась в огороде до 17.30. Через час начинала метаться, оглядываться на калитку, посматривать на часы. Я прекрасно понимаю, что никто не придёт. Срабатывает память и привычка, укрепившаяся за долгие годы. В каких-то житейских ситуациях, новость какая-нибудь, забавный случай, в первую долю наносекунды мелькает мысль сказать, Гене. А что он подумает, ответит. Потом уже в реальность вступаешь. Я когда это осознала, выучила стихотворение Марины Цветаевой
Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.
Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой — так несомненно и так непреложно,
Как эта рука
Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям...
Стихотворение учила очень долго. Но оно легло мне на душу. И я его часто про себя повторяю.
- Вы просто уехали в дальние страны…
На Новый год мне подарили книгу «Бабий ветер» Дины Рубиной. Лёгкий слог, грустная история. Ошеломляюще откровенная с какой-то подкупающей долей цинизма. Я эту книгу читала сутки, всю новогоднюю ночь. В какой-то момент собралась хорошенечко разреветься, но почему-то передумала. Книга подействовала как прохладный душ. Начался 2020 год. Первый год без Гены. Прошло сорок дней. Я открыла его спальню. До этого и не входила практически. Наняла мастера. Сделали косметический ремонт. Хотя, по большому счёту, в этом не было никакой необходимости. Сменила люстру, цвет стен, занавески на окнах, покрывало и подушки, переставили мебель. Перевесила в другом порядке картины. Сделано это было для того, чтоб сбить стереотип, укоренившийся в подкорке, и не плакать каждый раз, когда входишь. А ещё ради восьмилетнего внука, который психологически тяжело перенёс кончину деда. Он это, конечно, не осознавал, но по некоторым невербальным признакам это чётко прослеживалось. Привела в порядок документы. Перебрала личные вещи. Раздала. Несколько рубашек оставила на память. Сходила к косметологу, парикмахеру, сделала маникюр. Не хотелось, быть на людях в жалком неухоженном виде и выставлять на показ своё горе. Как-то внешне приободрилась. По роду своей работы, я обратила внимание на то, как к тебе относятся окружающие, когда ты подавлен, или не здоровится, чувствуешь себя обиженным, усталым, растерянным. Как говорила моя мама: -- Вожжи выпустила, и взять не могу.
Как бы это цинично не звучало, но подсознательно срабатывает инстинкт доминантности сильного над более слабым. Речь, конечно, не идёт о близких. Хотя, как сказать. Всякое бывает, может и не со зла. Пошла к нотариусу. Стою на улице у входа, мимо троллейбус проехал.
И вдруг меня поразила мысль. Ничего в мире не изменилось. Фраза «И как шесть тысяч лет назад, восходит солнце над землёю» обрела конкретное значение. До такой степени мне это показалось чудовищной несправедливостью. Дома стоят, люди живут. Я к нотариусу пришла. А Гены нет. Это ощущение меня преследовало несколько месяцев. Я и уговаривала себя, и плакала, и старалась вспоминать примеры житейские, и то, что «всё равно когда-нибудь помрём», ничего не помогало. Как нахлынет, душа вся вздыбливается. Потом я просто покорилась этой мысли. И, постепенно как-то всё стало затихать. Вообще, понятие «покорность» стало часто появляться в моей жизни. Наверное, так надо, когда ничего сделать или изменить не в силах. Для моей бунтарской и деятельной сущности это оказалось большим испытанием. Но что делать, что делать…
Началась пандемия. Всех закрыли на самоизоляцию. Я за свою жизнь помню эпидемию полиомиелита, вирусной пневмонии, холеры, ящура. Поэтому пока с горяча не перекрыли подходы быстренько заказала на кладбище готовую оградку для Гениной могилы. То, что он огорожен, мне как-то спокойней стало. Почему-то до этого всё время казалось, что ему там неуютно, одиноко, холодно и кто-то может обидеть. Оградка получилась хорошая, крепкая, не вычурная и красивая. На самоизоляции понятно стало преимущество частного дома перед квартирой в многоэтажке. Первым делом я перебрала всё в доме, вещи, книги. Не трогала только фотографии. Повыкинула то, что сочла ненужным. Причина была простая, вдруг нечаянно неожиданно помру, детям лишняя канитель будет. Опять же в запале повыкинуть могут что-нибудь нужное. Вообще тема жизни и смерти в моей голове стала вертеться постоянно и безостановочно. Раньше, когда я была замужней женщиной, всё это было как-то абстрактно. Правда я этого не понимала. А сейчас неумолимость судьбы, хрупкость жизни в её чудовищной несправедливости обрела конкретное значение. Но эти мысли со временем тоже переварились в мозгах и потихоньку стали затихать. Устроила ревизию на чердаке. Перебрала Генины инструменты в сарае. Сделала опись. Пригодятся внукам, зятю.
Началась затяжная тяжба, вернее, канитель с страховой компанией. Ситуация с большими потерями разрулилась только в июле. Наступила весна. Пандемией пугали не зря. Появилось много заболевших из ближнего окружения. И тут меня посетила чудовищная и жестокая мысль, страшная в своём цинизме и бессердечии. Я долго не могла её озвучить и мучилась от самого факта возникновения. Когда умерла моя свекровь, её золовка сказала:
- Как хорошо, что она этого уже не видит.
Тогда как раз начался беспредел девяностых годов. И я это вспомнила, и подумала, что раз так случилось с моим Геной, то хорошо, хоть похоронили нормально, попрощались по-человечески, помянули и на девять дней и на сорок. Я раньше удивлялась, почему некоторые родственники каждый день посещают на кладбище только что умершего близкого человека. Оказывается, так боль постепенно уходит и свыкаешься с мыслью, что он теперь тут навсегда. На этом же кладбище похоронена моя мама. Мы, как положено, навещаем её. Ухаживаем за могилкой. На ней весь сезон растёт уйма цветов, зреет клубника, один раз даже были маслята. Посадили ёлочку. Она тоже прижилась. Уже шестнадцать лет ходим к ней. В силу своего здоровья я всё время наказывала Гене, где, как меня похоронить. В этом нет ничего странного, оказывается многие, подойдя к определённому рубежу, начинают заботиться этой мыслью. Например, младшая сестра моей мамы прожила 84 года. В разуме, на своих ногах и с очень слабым здоровьем. Жила она одна в 40 километрах от нас. Дочери были далеко и мы две племянницы её опекали. Так вот, лет с 60 она время от времени звонила и говорила, что помирает. Мы подхватывались и немедленно ехали в деревню. Покорно в тысячный раз слушали, где у неё узелок лежит, где деньги спрятаны, с какого боку её положить на кладбище, какую заразу соседку на поминки не приглашать. Пили чаёк и поклявшись всё исполнить, уезжали до следующего раза. Потом её забрали к себе дочери. Там она жила в отдельной квартире в том же с ними подъезде. Расковыряла маленький огородик у подъезда и благополучно прожила ещё двадцать лет без жалоб и стонов. Просто в то время, когда мы с сестрой, всё бросив, ездили к ней, со времени кончины её мужа прошло не более года. Я по молодости и своему максимализму про себя её осуждала. Ну как так не держать себя в руках? Сейчас мне 68 лет, я стала такая же. Не потому, что забываю, где у меня лежит узелок, завещание и прочие дела, или всерьёз не помню, что уже сто раз об этом говорила и дочкам и внучкам. Просто появилась необъяснимая потребность проговорить это ещё раз. Это своего рода тоже мягкая амортизация при вхождении в новое своё социальное положение. В сотый раз для себя повторяю:
- Не суди…
Так вот, Гене очень не нравилось, такое буйство зелени на тёщиной могиле. Однажды он мне показал, что считает образцом подобного случая. Я не придала этому значения, считая, что выбирать придётся не мне. Оказывается, пришлось. Как часто мы не придаём значения мнению своих близких, а потом горько сожалеем о своей невнимательности, пытаясь вспомнить, что нам хотели сказать. Я всё же отыскала эталон. И сейчас мой муж покоится так же, как он однажды показал мне. Я выполнила его предпочтение. Строгая ограда, Чёрный гранит. Ни единой лишней травиночки. Только кустик флоксов. А за оградой прямо около дороги можжевельник, туя и ёлочка. То, что он хотел посадить на нашем участке дома, а я не разрешала из-за того, что это плохая примета. Всё равно не помогло. Посадила я их в начале лета. Продавец сказала, что поливать их надо беспрерывно до самой осени. Так у меня появилась легальная причина очень часто быть на кладбище. То родственников попрошу. То друзей. То на такси приеду. Плохо, когда зависима от транспорта, и стесняешься сказать, что тебе просто поплакать там хочется, а самостоятельно доехать не можешь. Но недавно подружка догадалась, или подсказал кто. Они с её мужем отвезли меня на кладбище, а сами отъехали по своим делам. Я в первый раз осталась наедине со своим Геной. Рухнула и завыла. Сколько я так кричала и плакала, ползая на коленях, я не помню. Но когда друзья вернулись, я уже прополола травку, прибралась за оградкой и тихо сидела на скамеечке. Спасибо!!! Большое спасибо. Такого дорогого подарка мне со дня кончины никто не делал. Вернулась домой и через несколько дней поймала себя на мысли, что у меня появилось состояние какого-то хрупкого душевного равновесия. Я даже стала про себя иногда мурлыкать какую-то мелодию. Очевидно все эти восемь месяцев мне не давала покоя невыплаканность именно на могилке. Сейчас, как говорят психологи, гештальт был завершён. Это не значит, что душа успокоилась. Я и сейчас, пока писала, заплакала. Но это уже не та безумная боль и волчья тоска.
Как сказала одна женщина на форуме:
- Теперь я его, наконец, похоронила
Я очень люблю ходить пешком. Особенно в удобной обуви. В 1985 году, когда нам дали квартирку в МЖК, мимо наших окон регулярно ходила по моим тогдашным взглядам, какая-то старушонка. В кедах. В ветровке. Оказывается, её вся Верхняя Терраса знала. В свои 74 года она ежедневно в любую погоду обходила наш микрорайон. Мы познакомилась, когда ей было 93 года. Она тогда гуляла только во дворе нашей школы. Пример вдохновляющий. Но я люблю ходить не ради самого процесса. А мне очень нравится о чём-то думать, размышлять, мечтать, как бы это ни смешно выглядело в моём возрасте. В детстве любила ходить по лесу. Тогда это было вполне реально. Когда приехала в Ульяновск, на первом курсе пешком прошла чуть ли не весь город. Студентами с Геной тоже много ходили. Во время самоизоляции, благодаря тому, что мы живём на окраине, я часто уходила в прибрежный лес, там много тропинок, вероятность кого-то встретить невелика. Можно спокойно поплакать. Причём не о чём-то или о ком-то. А просто так. Отпустить душевное напряжение. Я стараюсь не крутить в голове свою семейную жизнь, или перебирать в памяти какие-то эпизоды. Мне посоветовали этого пока не делать, по крайней мере в первые годы вдовства. Потому что, как только сорвёшься, мгновенно накатывает буря эмоций:
- Почему это со мной случилось!?
И каждый раз летит в мозгу мысль:
- Его нет. Нет, не правда!
Как, оказывается легко давать советы, пока сам не вошёл в эту воду. Но что я поняла из чужого опыта, из лекций по медицине катастроф и спецпсихологии, из своего горя, пока душа болит очень сильно, надо максимально загрузить тело. Это не значит, что таскать тяжести или надрываться. Нет. Надо постоянно быть физически занятым. Мне тут буквально месяц назад позвонила женщина, вся в слезах и панике. Муж лежал в реанимации. Я ей посоветовала зубной щёткой протереть все шовчики в ванной комнате, хотя прекрасно знаю, какая у неё там стерильная чистота. Она меня поняла. Высыпала на стол стакан риса и гречки, перемешала и стала отделять зёрна. К вечеру ей сообщили, что мужа перевели в общую палату. Конечно не из-за зёрен. Просто она закрыла время от своих эмоций.
Мне эмоции закрывать получается лучше всего ходьбой. И вот буквально пару недель назад я поймала себя на том, что вспоминаю свою жизнь в совсем юном возрасте, до Гены. Она ведь была и до него, я и не вспоминала. Теперь будет после него. Надо постараться ради его памяти.